Алексей Доронин - Сорок дней спустя [litres]
– Ложись, баран! – Не дожидаясь реакции Хомяка, Ефремов ухватил бойца за шкварник и рванул вниз. Тот растянулся, но при его комплекции удар об пол получился пружинистый. Все лучше, чем схлопотать пулю в башку.
Караваев залег без напоминания. В голове вспыхнули сразу две версии относительно этих огоньков. Условно – хорошая и стопудово – плохая. Возможно, сигнал кому-то. Или обманка для глупых часовых, которые вылезают и начинают высматривать: «А что это там?» И синхронно снимаются двумя-тремя меткими стрелками с СВД или даже с простыми гражданскими «тиграми» с разных позиций.
Стоваттная лампочка, закрытая трехмиллиметровой фанеркой, обнаруживается прибором ночного видения на расстоянии, между прочим, в километр.
Нет, последняя версия маловероятна, очень маловероятна… Но разве легче умирать, дрыгая ногами и разбрызгивая содержимое черепной коробки, если знаешь, что вероятность рокового выстрела была один к тысяче?
Ефремов поднес бинокль к глазам. И поморщился, когда тот же участок неба снова расцветился ядовито-зелеными всполохами.
«Три зеленых свистка», – вспомнил Антон старый анекдот.
Тогда что же это? Версия номер раз – спасатели прилетели? Уцелевших ищут? Семафорят?
Смешно. Какие спасатели, когда вокруг такая жопа… Все спасатели себя спасают. Скорее, сигнал к атаке для скопившихся вокруг сил врага. Нужно же им координировать действия отделений и рот без рации.
Впрочем, это еще меньше походило на правду. Какие роты? Еще бы батальоны вспомнил. Тут не Берлинская операция. Поскольку и отделение-то хрен прокормишь. Да и если б чужаки каким-то чудом отыскали убежище, они постарались бы приблизиться к нему как можно тише. А эти зачем-то с такого расстояния обозначают свое присутствие.
Страх, который защитники убежища испытали двумя неделями ранее, когда в пяти километрах от города проехала по шоссе неизвестная группировка на бронетехнике, не прошел даром. С тех пор они замаскировали вентиляционные короба обломками, чтоб ни у кого не возникло соблазна прервать подачу воздуха в бункер, и укрепили шлюзовые камеры, сделав их защитой не только от радиации, но и от вторжения извне. Подземный переход, который какое-то время служил местом размещения части укрываемых, сейчас снова обезлюдел и был приведен в первозданное состояние. Слишком уж уязвимым местом он казался.
Так что теперешнее убежище с ходу не возьмешь. Чего нельзя сказать о нескольких бедолагах-наблюдателях, составлявших его первую линию обороны.
Тем временем фейерверк закончился, и над проспектом снова сгустился чернильный мрак. Но длилось затишье недолго. Еще через полминуты – Павел проверил по секундомеру – взлетела новая ракета. На этот раз он увидел ее, яркую смазанную комету, которая взмыла в небо над обглоданными силуэтами домов и брызнула искрами, как бенгальский огонь. С минуту она разбрасывала сполохи зеленого пламени, а потом мир опять погрузился во тьму.
Они ждали, замерев. Прошло не меньше трех минут в абсолютной темноте, прежде чем Павел позволил себе приподняться. Облокотившись о подоконник бывшей лоджии, на которой все еще стояли кадки с замерзшими бегониями, он чуть отодвинул фанерный лист, заменявший выбитое взрывом стекло.
Павел припал к окулярам прибора. И как раз в этот момент на темно-зеленом фоне появилось размытое молочно-белое пятно. Свет был не таким ярким, как от вспышек сигнальных ракет, но стабильным и ровным. И Ефремов готов был поклясться, что его источник находится примерно там же, откуда недавно запускали «салют».
Лейтенант опустил глаза, посмотрел на силуэт трехэтажного панельного здания метрах в пятистах от них. И узнал его сразу. Школа. Такая же заброшенная, как тот дом, где они коротали часы, но не в пример лучше сохранившаяся. И сейчас в одном из окон горел яркий фонарь. Луч был направлен вверх под углом градусов в тридцать, вонзаясь в низкое небо.
Он отметил, что здание выбрано со знанием дела. Со всех сторон его окружал школьный сад. Когда-то тут росли дикие яблони, но теперь от них остались одни палки. Через этот пустырь незамеченным не подберешься.
«Похоже на приглашение встретиться и покалякать о делах наших скорбных, – предположил Павел. – Или засада? Есть так, то очень уж глупая. Ладно, пусть у Борисыча голова болит».
– Сидим тихо, по комнате не бегаем, – не поворачиваясь, бросил он бойцам, которые и без команды застыли как статуи, не поднимаясь над линией подоконника. – Вдруг у них там снайпер. Или пулемет.
Хотя сам в это слабо верил. Снайпер, если бы он держал балкон на прицеле, воспользовался бы случаем и снял бы лейтеху как два пальца. А потом была бы атака.
Павел схватил трубку армейского полевого телефона. Рядом на столике до сих пор пылился обычный домашний, и даже шнур был воткнут в розетку.
– Наблюдательный пункт, что у вас там? – Голос дежурного на том конце провода был сонным и раздраженным. Давненько не объявляли тревогу, и «внизу» успели отвыкнуть.
– Это Ефремов. Замечены посторонние, подают световые сигналы ракетами. Похоже, хотят связаться с нами. Оповестите Сергея Борисовича.
– Ждите. Сейчас разбужу. Ух и злой он будет…
– Да быстрее, блин! – раздраженно бросил лейтенант. – Бегом беги, а то они тут, кажись, Новый год отмечать собрались. Демаскируют нас на хрен.
За те пять минут, пока в убежище решался вопрос об отправке группы на переговоры с пришельцами, сигнал повторился еще раз.
* * *Через четверть часа сам Демьянов «в силах тяжких» выдвинулся навстречу пришельцам. С ним был оперативный отряд гарнизона убежища численностью пятьдесят семь человек, в который входили самые боеспособные, испытанные еще во время спасательной операции бойцы. Каким же далеким прошлым это теперь казалось…
Карабкаясь по лестнице запасного выхода вместе с отборными вояками, майор пытался постичь логику таинственных гостей. Те явно знали об убежище или, по крайней мере, о том, что здесь есть нечто большее, чем кучка уцелевших. Но вместо того чтобы организовать скрытное наблюдение, они раскрывали себя. Широкий жест, который вроде бы должен говорить о мирных намерениях. Или о том, что гости успели все разведать и высмотреть. А насчет намерений… кто знает? Время такое, что доверять можно только себе, да и то с оговорками.
К тому же пришельцы раскрывали не только себя. Своими фейерверком они показывали, что в районе остались не только замерзшие покойники, а это было крайне нежелательно. Академгородок выглядел покинутым, вокруг запросто могут бродить опасные вооруженные гады. Звездюлей за этот первомайский салют им надо дать, пришельцам, будь они хоть из Красного Креста с полумесяцем.
А имелся ли другой способ связаться с убежищем, не зная точно, где оно находится?
Как бы то ни было, риск был обоюдным. Пришельцы тоже подставили себя под удар, пытаясь привлечь внимание «подземных жителей». А значит, не меньше в них нуждаются. И об этом на переговорах следовало помнить.
Они двигались не по проспекту, хоть это и была кратчайшая дорога. Разделившись на две группы, люди убежища проделали весь путь дворами, петляя между гаражами и растянувшись широкой цепью. Лыжники – за последние дни они освоили эту науку не хуже горных стрелков – даже в почти родных местах были готовы к любой неожиданности.
Иначе, чем на лыжах и снегоступах, теперь ходить было нельзя. Под полозьями скрипел снег, свежий и рассыпчатый, на своих двоих по такому далеко не уйдешь. А новый все падал и падал с неба – буранов не было давно, но этот невесомый пух иногда валил сутками напролет. Обманчиво легкий, он добавлялся к тем слоям, что уже покрывали землю. Каждый день. И вот уже почти все автомобили исчезли под снежным одеялом, а окна первого этажа находились с ним вровень. Конца этому не предвиделось, и Демьянов думал, сколько же еще будет падать, пока вся аш-два-о Земли не перейдет в твердое состояние, как на Марсе.
Приближаясь к школе, они, в свою очередь, дали знать о себе, запустив ракету, которая минуты три горела красным огнем, плавно снижаясь на парашюте. Не из вежливости, а чтоб не нервировать незнакомцев, которые легко могли встретить их пальбой. Обычно хмурый Ефремов пошутил, что, как бойцам ракетных войск, им это по профилю.
– Стойте где стоите! – крикнули на той стороне. Кругом было так тихо, что мегафон не требовался. – Сейчас к вам выйдут.
Спустя полминуты они заметили движение. Через бывшую спортплощадку двинулись три силуэта. Неспешно, почти прогулочной походкой, но при этом строго выдерживая равную дистанцию.
– Парламентеры, – пробормотал Демьянов, наводя резкость. – Ей-богу, парламентеры, мля.
Правда, без белого флага, но и без оружия, что по теперешним временам можно воспринимать как его аналог. Разве что пистолеты могли быть при них, но кто ж нынче выходит из дома с одним короткостволом? Не было у них и рюкзаков, да и одеты они были подозрительно легко для кусачего сорокаградусного мороза; это наводило на мысль, что гости отсиживались в далеко не стылом помещении.